Черная ведьма желает познакомиться  - Марина Ефиминюк

Увидев четверых новых ловцов, удивленно замерших посреди холла, воровка заложила крутой вираж и, скользя по начищенному паркету, попыталась развернуться. Тут ее нагнало карающее полотенце. Выпустив добычу из пасти, кошка прижала уши и немедленно получила очередной душевный шлепок тряпкой по голому заду.

Несговорчивая невеста ринулась в нашу с Картером сторону, где и оказалась ловко пойманной. Правда, тесные объятия черной ведьмы злобному созданию по вкусу не пришлись. Вытаращив глаза, она попыталась просочиться между рук.

– Замри! – дунула я ей в морду, насылая заклятье недвижимости, и увернулась от когтистой лапы, едва не оставившей мне на носу кровавую царапину. Мгновением позже кошка обмякла, словно до смерти устала.

– Мэри, прекрати хлестать прекрасное создание! – нравоучительно выругался Картер. – Иначе она снова нагадит мне в туфли! Последняя пара осталась неиспорченной, скоро обувать будет нечего!

– Тогда держите свою прекрасную тварь подальше от кухни! – огрызнулась экономка, поднимая сосисочный хвост, и принялась счищать с него соринки.

– Зови ее, пожалуйста, по имени! – фыркнул жених. – Дороти!

– Вы назвали кошку твоим именем? – совершенно ошарашенно уточнил Барнс, а мы-то за привычными разборками и забыли о присутствии опасного гостя.

– Картер подарил мне ее к свадьбе, – не моргнув глазом соврала я. – Взамен эволюционировавшей лягушки.

– Но ты же ненавидишь кошек, – возмутился Слотер.

– До глубины души, – согласилась я.

– В смысле, у тебя же с детства на их шерсть страшное удушение. Из носа начинало течь, если просто рядом с тобой проходила кошка. – Он скривил лицо и помахал руками, изображая силу насморка.

Возникла долгая натужная пауза.

– Но кошка ведь лысая! – в звенящей тишине неестественно хохотнул Картер и, не найдя поддержки, зато наткнувшись на недоуменные взгляды, забрал спящую невесту у меня из рук. – Кстати, Мэри, куда поселили господина Слотера?

– Называйте меня просто – шурин, – тут же предложил он.

– Господина Слотера… – подчеркнул Картер.

– Рядом с покоями госпожи Дороти, – ответила экономка.

– Из этих комнат открывается чудесный вид, – прочирикала Эбби.

– На кладбище, – добавила я, но парочка уже направлялась к лестнице и уточнения не услышала.

Остаток дня мы с Картером ломали голову, как избавиться от его будущего шурина, но все идеи отчего-то заканчивались одинаково: беднягу хоронили на кладбище, составляющем лучший вид из окон особняка.

* * *

Ужин прошел отвратительно. В разговорах о пикнике, музыкальном вечере и рояле, который следовало настроить. Посреди стола было водружено огромное блюдо с вареными сосисками, но я так и не решилась их испробовать, не вполне уверенная, что ни одной из этих сосисок не было в связке, хвостом воздушного змея летевшей следом за удирающей кошкой.

Когда еда закончилась, все решили развлечься игрой в бридж. Конечно, кроме отца Грегори, которому светлая Богиня не велела веселиться, но, судя по мрачной физиономии, пока ночью высшее руководство спало в райском саду, он превращался в заядлого картежника.

Я рассчитывала отлично провести вечер, ведь черные ведьмы никогда, ни при каких обстоятельствах не проигрывали в азартные игры, но выяснилось, что Дороти терпеть не могла карты. Сильнее ненавидела только кошек.

В дурном настроении и ужасно голодная, я вернулась в спальню. Однако, как водится, если у черной ведьмы не задался вечер, то новая неожиданность себя ждать не заставляла. Застегнутое с помощью колдовства платье не расстегнулось. Одежда Имоджен взяла меня в плен! Не иначе как мстила за то, что хозяйка лишилась богатого любовника.

Я щелкала пальцами, пытаясь справиться с рядом пуговиц, но только натворила дел: распахнула занавески, зажгла все свечи в комнате и, кажется, в коридоре. Еще запалила камин, расстелила кровать, а платье осталось застегнутым. С очередным щелчком шнуровка подтянулась сильнее, одарив меня осиной талией.

Замучившись строить из себя самостоятельную черную ведьму в тринадцатом поколении, я зашептала колдовской клич о помощи, похожий на тот, каким живые мертвяки привлекали к своим могилам-ловушкам жертв.

– Уильям… – закрыв глаза, прошипела я. – Помоги!

Зов был обязан потусторонним шепотком разнестись по коридорам старого особняка, достичь ушей адресата и заставить его со всех ног кинуться в спальню.

Глянула в зеркало на платье-ловушку и тихонечко прошелестела:

– И ножницы тоже прихвати…

Уселась в кресло и начала ждать. Часы на ночном столике тикали, время шло, а Уильям с ножницами все не являлся, что никак не вязалось с концепцией принца, готового спасти даму в беде даже ценой продутой партии в бридж (тем более что играли даже не на золотые, а на паршивые медяки).

Сложив руки на груди, я закрыла глаза и снова потребовала:

– Уильям…

– А у тебя здесь жарко… и очень светло, – отозвались из дверей. – У Мэри от такого расточительства случится приступ удушья.

Привалившись плечом к косяку, Уильям, явно не запыхавшийся от самоотверженного бега по длинным коридорам, разглядывал ярко освещенную комнату.

– Ты всегда так вызываешь мужчин к себе в покои? – с ироничной улыбкой уточнил он и мягко прикрыл дверь.

– Как? – агрессивно отозвалась я из кресла, стараясь не думать о том, насколько привлекательно выглядят его руки, когда у рубашки до локтей закатаны рукава.

– Я чуть не поседел раньше времени, – усмехнулся Уильям. – Ты просила ножницы, или мне показалось?

– Просила, – простонала, понимая, что принц явился побеждать злобное платье безоружным, разве что мог отгрызть зубами. Впрочем, последний вариант мне нравился куда как больше банального обрезания пуговиц.

– Зачем?

– Меня взяла в плен одежда твоего домашнего питомца, – объявила я и грозно зыркнула, когда Уильям растянул губы в издевательской улыбке. Мол, кое-кто все еще умеет проклинать, спроси у отца Грегори.

К слову, о пасторе. Я слышала, как Мэри сплетничала, будто он ни с того ни с сего опустил голову в бочонок с водой, а потом вытащил, взревев от счастья, как дикий медведь. Вот бедняга измучился жаждой!

Через некоторое время опытным путем Уильяму удалось выяснить, что пуговичные петельки у платья исчезли. Вернее, пуговицы остались на месте, но от колдовства намертво сросся разрез, а ткань приобрела пластичность. Если бы он не принялся целовать мою шею, посылая по всему телу приятные мурашки, сюрприз раскрылся бы быстрее, но я не жаловалась.

Содрать проклятущую тряпку не вышло. Голыми руками платье оказалось не взять. Оставалось вызывать второго подельника с ножницами.

– Картер, беги сюда! – прошипела я в пустоту. – И ножницы возьми!